Выбор программы: океанотехника в СПбГМТУ

В детстве я много читал, в частности, произведения Джека Лондона. Сильное впечатление на меня произвела его книга «Морской волк». Также одна из моих любимых книг — «Два капитана»: она так мне понравилась, что я перечитывал ее не только в детстве, но и во взрослом возрасте. Море, мореплаватели, сильные личности всегда меня вдохновляли. Более того, когда я читал книги о путешествиях (например, «Дети капитана Гранта»), рядом со мной всегда был глобус, на котором я отмечал широту и долготу, чтобы зафиксировать передвижения героев во время их путешествия. В детстве я просто хотел стать моряком, а с возрастом эта мечта трансформировалась в желание строить корабли.

Я родился в Казахстане, вдали от морей и кораблей. Со временем я начал понимать, что живу в стране, где практически нет морского флота, поэтому захотел поехать в Россию. А поступать в военное училище необходимо заранее, через военкомат, чего я сделать не мог. Потом уже пришло понимание того, что военная служба на флоте и книги о мореплавателях — это разные вещи.

Я не имел возможности, как российские школьники, поступать в пять вузов одновременно. Пришлось приехать конкретно в СПбГМТУ, чтобы сдавать вступительные экзамены. Мне хотелось поступить на специальность «кораблестроение», которая является основной в нашем вузе. Однако, не знаю, по злому умыслу или нет, в приемной комиссии меня обманули. Ходят слухи, что в московские и петербургские вузы сложно поступить, поэтому, хотя я и неплохо учился в школе, очень волновался, что не поступлю. Я спросил в приемной комиссии, смогу ли точно поступить на эту специальность с моими баллами, и они ответили: «Если у вас по математике не 100 баллов, то вы не поступите». Я испугался, вычеркнул «кораблестроение» из списка выбранных специальностей и добавил туда «нефтегазовые сооружения», куда и поступил в результате. Кстати, конкурс на МНГС (морские нефтегазовые сооружения) в итоге оказался даже выше.

Нет, даже наоборот. Вместо ЕГЭ я сдавал вступительные экзамены для иностранцев, которые гораздо легче, как мне кажется. Не думаю, что ЕГЭ я бы сдал на такие высокие баллы: русский язык я сдал на 100 баллов. Этот экзамен представлял из себя тест, где просто необходимо было выбрать вариант ответа. Были вопросы, где нужно было указать правильное ударение в слове. Такие экзамены обычно сдают те, кому за 30 — люди, которые стали начальниками на заводе, и теперь им нужно высшее образование «для галочки». Естественно, они уже не помнят, что изучается в школе. А меня весь 10 и 11 класс усиленно готовили к ЕНТ (единому национальному тестированию) — аналогу ЕГЭ в Казахстане.

Экзамен по физике я сдал на 90 баллов и пошел на апелляцию, недовольный тем, что у меня не 100. Комиссия была в шоке: к ним, в основном, приходили люди с совсем низкими баллами. На экзамене по физике нужно было решить 10 задач, за каждую из которых можно было получить 10 баллов. Уровень их сложности был слегка выше среднего школьного. Я в своем классе был лучшим по физике, правда, это была гуманитарная школа, поэтому я не мог тягаться с отличниками из физико-математических лицеев.

На экзамене по математике были задания трех уровней сложности. Я решил только задачи из первого и второго блоков, и в первом сделал ошибку, поэтому получил 62 балла вместо ожидаемых 70.

Главная сложность в ЕНТ заключается в том, что ты должен сдать экзамен по пяти предметам за один день. Тестирование длится три с половиной часа, по каждому из предметов надо ответить на 25 тестовых вопросов (без частей A, B и C, как в ЕГЭ). Сдаваемые предметы — математика, русский язык, история Казахстана, казахский язык и пятый предмет по выбору.

В отличие от ЕГЭ, ЕНТ сдается в вузах. Школьников привозят на автобусе в вуз, к которому относится их школа, пропускают через рамки, сотрудники КНБ (казахстанский аналог ФСБ) их досматривают и проводят в огромную аудиторию. Места заранее распределены, чтобы люди из одной школы с одним вариантом заданий не сидели рядом. Однако, когда сдавал я, видимо, была допущена ошибка: за моей спиной оказалась моя одноклассница с моим вариантом. Благодаря моей помощи она получила высокий балл по математике, а я благодаря ее помощи — по истории. Раньше ЕНТ был обязательным, но, кажется, с этого года от его сдачи можно отказаться.

С одной стороны, было интересно: всё, о чем я раньше читал в книгах и энциклопедиях, теперь можно было изучать. С другой стороны, на 1 курсе было очень мало предметов по специальности, что расстраивало. По специальности был всего один предмет — морская энциклопедия: на занятиях рассказывали, что такое судно, из каких частей оно состоит. В общем, это был обзор того, что мы впоследствии изучали детально.

Я был разочарован материально-технической обеспеченностью вуза. До этого я учился в гимназии, в центре города, и почти в каждом классе у нас был минимум один компьютер, мультимедийные доски, проекторы, в школе было много мультимедийных кабинетов. Я был уверен, что, если в школе в Казахстане такое хорошее обеспечение, то в вузе в Петербурге оно будет еще лучше. Однако на деле в нашем вузе были компьютеры, которые в моей школе выбросили лет пять назад. Это, конечно, расстраивало.

Однако главная ценность российского образования, по моему мнению, — это преподаватели. На первом курсе наш заведующий кафедрой сказал нам: «Наверное, мы хуже какого-нибудь Кэмбриджа, Оксфорда, МГУ. Но дело в том, что там не учат строить корабли, а у нас учат.» Действительно, «Корабелка» — не самый лучший вуз в стране, но, если человек хочет научиться строить корабли, то лучше, чем у нас, его не научат. Например, преподаватели рассказывали нам о том, как участвовали в испытании модели подводной лодки «Акула». Это до сих пор крупнейшая из построенных подводных лодок, легендарный корабль. И у нас есть возможность пообщаться с человеком, который стоял у истоков таких проектов.

Океанотехника — это всё, что имеет отношение к разработке полезных ископаемых на море. Это, в принципе, то же проектирование судов и кораблей, но в фокусе тут — суда обеспечения, буровые суда, буровые платформы, трубопровод, причалы. Мы очень активно изучали экологию — в частности, борьбу с нефтяными разливами на море.

Буровые платформы — это самые большие объекты, который человек когда-либо перемещал по земле (речь идет, в частности, о норвежской платформе «Тролль»). Они настолько гигантские, что сложно поверить, что такое можно построить и отбуксировать к месторождению. С другой стороны, с точки зрения образования мне кажется, что кораблестроителей учат более углубленно. Например, предмет «теория корабля» нам преподавали один семестр, а им — три. Поэтому я бы посоветовал абитуриентам нашего вуза выбирать именно эту специальность. Также, поскольку мы изучаем статичные объекты, моменты, связанные с динамикой нам преподают меньше. Например, в вузе есть опытовый 37-метровый бассейн, и у нас не было в нем никаких практических работ.

Предметов было очень много, но все они изучались не очень глубоко. Вообще у нас готовят человека, который отвечает за концептуальное проектирование — общую компоновку и конструкцию объекта. Есть специалисты по гидромеханике, по сварке, а я как главный конструктор должен видеть общую картину. Почти все главные предметы представляли из себя разные типы расчетов.

Сейчас я учусь в магистратуре на кафедре строительной механики корабля, и, если несведущий человек возьмет мои конспекты по разным предметам, он не увидит в них разницы. Строительная механика — это разработка конструкций, отвечающих необходимым требованиям по прочности, жесткости и устойчивости. Необходим также расчет по вибрации, который в общем случае представляет собой определение собственных частот колебаний, с целью недопущения появления резонанса и последующего за ним разрушения. В сварке, например, расчетов уже меньше, там нужно разрабатывать технологию: скажем, какой тип сварки применять в том или ином случае, какие сварочные материалы использовать, при каких условиях.

Мне особенно интересны предметы, связанные с черчением, моделированием. Лично я ввел бы в образовательные стандарты для инженеров еще и рисунок. Инженер всегда должен уметь быстро представить эскиз чего-либо, а не только заниматься черчением. Кроме того, это развивает пространственное воображение, усидчивость. Мне кажется, в профессию инженера нужно ввести какой-то творческий элемент. У нас есть специальность «художественная обработка материалов», и там совмещается инженерное образование и художественное. Мне кажется, нам бы это тоже не помешало.

У нас также есть предмет «материаловедение». Он — один из «рекордсменов» по количеству совершенно непонятных слов. Там мы изучаем сталь, то, как она выплавляется и кристаллизуется, переходит из одного состояния в другое, что происходит при закалке, отжиге. Грубо говоря, мы изучаем под металлографическим микроскопом древнее искусство кузнецов.

Например, по предмету «детали машин» я писал курсовую, в которой проектировал механизм, делал большие чертежи. Более сложной была работа по концептуальному проектированию — нужно было сделать общий проект судна по прототипу. Нам давали прототип реально существующего судна с реальными характеристиками — такими, как водоизмещение, длина, ширина, осадка, скорость, автономность. Нужно было изменить некоторые из характеристик (большая скорость или большая вместимость, меньшая автономность, например) и сделать расчет. Тогда я уяснил для себя, что проектирование судна — это постоянный поиск компромиссов. При улучшении одного качества неизменно ухудшается другое. Наша задача — найти именно тот идеальный, оптимальный в данном случае вариант.

Была также курсовая, посвященная внешним нагрузкам на инженерное сооружение. Дана буровая платформа и характеристики окружающей ее среды: скорость ветра, течения, ледовая обстановка. Необходимо перевести эти условия в конкретные силовые факторы, воздействующие на сооружения.

Это была производственная практика после 4 курса. Отдельный момент — у иностранных студентов часто возникают сложности с практикой. Особенность российской тяжелой промышленности такова, что, на кого бы ты ни учился, это будет связано с обороной. А на заводах оборонной промышленности все производится в строжайшей секретности, поэтому туда трудно попасть.

Я об этом совершенно не задумывался, когда поступал. Но нашелся «Невский судостроительный и судоремонтный завод» — предприятие, которое занимается гражданскими судами, на который я и пошел на практику. Никакой секретности там, конечно, не было. Он находится в Ленинградской области, в 50 километрах от Петербурга. В самом Петербурге, в основном, есть только закрытые заводы, связанные с оборонной промышленностью.

Я попал в довольно интересное место — в отдел главного строителя. Там создавалось многофункциональное аварийно-спасательное судно — не очень большое, около 70 метров в длину. Я в течение месяца наблюдал за этим, выполнял небольшие поручения.

На заводе приходит гордость за свою специальность. Очень приятно было осознавать свою причастность к большому, важному, настоящему делу. Тогда работа была на стадии насыщения судна оборудованием — привозили оборудование из Испании, Германии, Финляндии. При мне устанавливали дизель-генераторы. Их привозили на фурах, каждый из них весил по 25 тонн. Интересно, что, когда эта фура едет по улице, она кажется огромной, но, когда она заезжает в цех, рядом с огромным судном она выглядит просто игрушечной. Каждый дизель по весу сравним с 20 автомобилями, а на судне таких стоит четыре. Это «сердце» судна — судовая энергетическая установка, которая вырабатывает энергию для его работы. Эта практика потом мне очень помогла в работе над дипломом.

В основном нужно было что-то отнести, что-то передать, кого-то позвать. Много работал с конструкторской документацией. Несколько раз мне поручали контролировать работу сварщиков и сборщиков, участвовать в испытаниях судовых помещений на непроницаемость. На тот момент мне был 21 год, и это было странное чувство — командовать опытными рабочими, которым далеко за 40. Но главная задача заключалась в том, чтобы хорошо ознакомиться с работой цехов в отдельности и всего завода в частности. Кстати, на заводе меня поначалу поразило то, как там люди естественно, легко и непринужденно используют в речи мат.

Если говорить о востребованности наших выпускников, то с трудоустройством у них всё в полном порядке: я читал, что 90% устраиваются работать по специальности. Вообще спроектировать целое судно одному человеку не по силам: это сложнейший объект. Девиз нашего вуза — «Кто умеет строить корабли, тот умеет строить всё». Я с ним полностью согласен. Сначала, когда выпускник приходит на завод или в конструкторское бюро, перед ним стоят не очень сложны задачи: работа с документами, выполнение мелких поручений. Но затем постепенно ему начинают доверять всё более сложные вещи. Впрочем, компьютерные программы, с помощью которых проектируют суда, в вузе слабо изучаются, поэтому в бюро выпускников приходится обучать пользоваться ими практически с нуля.